"Развал начнется, оно все будет рушиться" - Ярош рассказал про будущее России

Давно позади 100 дней президента Украины Владимира Зеленского. Принесли ли эти 100 дней понимание, куда ведет Украину новая власть и какую внутреннюю и внешнюю политику она будет выстраивать?

Насколько высока вероятность новых массовых протестов в нашем государстве и что может стать катализатором для их начала? Что происходит сейчас на фронте и чем занимаются добровольцы Украинской добровольческой армии? Я общаюсь со многими действующими генералами ВСУ, спецслужб, правоохранительных органов. Даже с высшими руководителями. Они сейчас говорят: если начнется что-то против государства – мы сразу рапорта пишем и к тебе идем. Это массово сейчас происходит.

Об этом, а также том, когда закончится война и в чем заключается сейчас главная опасность для Украины, OBOZREVATEL поговорил с командующим УДА Дмитрием Ярошем, передает "Диалог.UA".

- Учитывая уровень поддержки Зеленского, то, что он получил благодаря большинству в парламенте всю полноту власти – видите ли угрозу создания авторитарного режима, а то и диктатуры?

- Я понимаю, что они часто выглядят смешными. Но Ленин со своей большевистской бандой тоже в 1917 году выглядел смешным, имея всего 25 тысяч большевиков в партии на всю Российскую империю. Но они установили такой режим, от которого потом 70 с лишним лет государство все время содрогалось.

Поэтому, конечно, может быть что угодно. Но я все же думаю, что 24 августа пассионарная часть общества продемонстрировала такие возможности для самоорганизации общества, что это стало мощной заявкой: им этого сделать не удастся. Потому что, как ни крути, команда Зеленского куда слабее того же Януковича. Именно поэтому не думаю, что такие угрозы будут.

Попытки подчинить себе все и вся в парламентско-президентской республике ни к чему хорошему не приведут.

И это уже не раз доказывала наша новейшая история, все 28 лет существования независимой Украины – что так нельзя делать. Я бы этой команде очень не советовал. Но советов они не слушают – пока, во всяком случае.

Как бы то ни было, будут попытки – будет сопротивление. Сейчас все в ожидании: сделайте наконец какие-то шаги, чтобы можно было или критиковать, или выступать против, или даже поддержать.

Все в ожидании. И я – в том числе.

- Ну, что-то же все-таки делают. Законы живо принимать взялись... Что, кстати, думаете об отмене неприкосновенности?

- Я всегда выступал за ограничение неприкосновенности. Не за отмену. Потому что этот механизм в условиях постколониальной страны и постколониальной же политики является определенной гарантией. Сейчас этот предохранитель уничтожен. И когда те же коррумпированные правоохранители захотят протягивать какие-то решения – делать им это будет значительно легче. Потому что депутаты будут абсолютно ручными. Это большой удар по парламентаризму.

Впрочем, сейчас это, пожалуй, не имеет решающего значения – есть неприкосновенность или нет. На государственную жизнь это особенно влиять не будет. Потому что есть 254 голоса – и они сейчас будут штамповать какие угодно законы. Мы уже видим нарушение процедур, противоречия во всем. Когда проводят комитеты, а потом оказывается, что те комитеты в межсессионный период уже не имеют права проводить заседания. Логики мало.

Но они учатся. И мне кажется, что шанс что-то изменить в государстве, имея такую власть, у них есть. Но есть ли желание? Будут ли они это делать?

- А вы как думаете?

- Если не будут, недолго будет играть музыка и звучать аплодисменты. Мне вообще почему-то кажется, что эта власть – года на два. Не более.

- То есть вероятность массового сопротивления остается?

- Конечно. Это же Украина, а не Россия. И только они начнут делать что-то антиукраинское, антигосударственное – люди поднимутся. Как поднимались всегда, когда возникала угроза независимости государства, свободе граждан, когда попиралась справедливость.

Я общаюсь со многими действующими генералами ВСУ, спецслужб, правоохранительных органов. Даже с высшими руководителями. Они сейчас говорят: если начнется что-то против государства – мы сразу рапорта пишем и к тебе идем. Это массово сейчас происходит.

- Где гарантия, что они не будут уволены так же, как, например, был уволен из армии Муженко?

- Нет гарантий... Армия должна быть изменена, я об этом говорю все эти годы. Из-за отсутствия перемен наблюдаем и некомплект, и деградацию определенную. Так не может быть. Поэтому новая кровь должна была прийти. И назначать надо не советских, а новых боевых генералов.

- Но начали назначать ведь ранее...

- И пока каких-то тревожных изменений в этом не происходит. Посмотрим по оперативным командованием, например. Нестеренко (полковник Александр Нестеренко. – Ред.). Он был в 30 бригаде, мы вместе воевали, потом сектор М возглавлял. Сейчас его назначили в ОК "Восток". Нормальный человек, патриот. Так же – и в ОК "Запад", где остались Александр Павлюк и Олег Микац. Обоих очень уважаю. Оба стали генералами уже на войне, пройдя все ступени. И у них - нормальное видение развития ВСУ. Поэтому пока все нормально. Здесь угроз или реванша нет. А дальше будет видно.

В армии многое надо сделать. Простой пример. Я отдал в ССО своих хороших парней. И недавно они мне сбросили видео, как солдаты у КПП на одном из полигонов саперными лопатками косят сорняки. В 2019 году. На 6-м году войны. Я Хомчаку это видео сбросил и написал: давайте менять, потому что если такое будет - мы все потеряем. Говорю: я в вашем распоряжении, если какая помощь надо будет - пожалуйста, обращайтесь.

- Ключевые изменения, которые нужны ВСУ?

- Надо вести в действие реальные натовские стандарты. И не только натовские. Те же израильские стандарты ведения боевых действий. Израиль – государство, которое пребывает все время в состоянии войны, в полном окружении арабского мира. И нам многое оттуда следовало бы взять. Велосипед изобретать не нужно.

Это и статус военнослужащего – почетный, где тебя не унижают, где нет советского метода работы "Я начальник, ты – дурак". Это самое главное. С этого надо начинать – поднимать чувство собственного достоинства у военных. И тогда начнет меняться все.

Безусловно, существенные изменения должны произойти во всем, что касается боевой подготовки, вооружения, жилья для военнослужащих. Потому что когда человек не имеет никаких перспектив получить то же жилье, хотя он воюет за это государство – о какой мотивации вообще можно вести речь?

Это целый комплекс мероприятий, касающихся буквально всего в армии. Но самое главное, повторюсь, сделать так, чтобы военнослужащий был человеком чести, достоинства. В 2014-2015 это удавалось, процесс пошел. А потом с этой окопной войной, со всем тем "совком", который так и остался в армии, все снова начало деградировать.

- Особенно на фоне "усталости" общества, значительной части которого человек в форме начал мозолить глаза.

- Да. Меня это больше всего бесит.

Устали как раз те, кто ничего не делал для войны практически.

Те, кто со стороны наблюдают, а потом голосуют так, как они голосуют.

- Вы допускаете вероятность массового сопротивления активной части общества, если действующая власть сделает что-то такое, что будет нести угрозу для государства. Что это может быть?

- Я думаю, сейчас вообще не стоит говорить о каких-то военных переворотах и так далее. Думаю, будет мирная передача власти другой какой-то силе - вот и все.

- То есть анонсированного отдельными депутатами от провластного большинства "путча" можно не ждать?

- Я уже слышал о путче 24 августа. Потом - о декабрьском путче. Какие-то они слишком уж напуганные теми "путчами". Пока я не вижу никаких угроз именно такого характера. Люди у нас взвешенные. Это уже крайний вариант, когда насилие начинает проявляться. Сейчас речь не идет ни о каких путчах. Тем более, я немножко ориентируюсь в государственных силовых структурах...

- И в том, как делать революции...

- Да. Опыт определенный есть. Пока об этом речь не идет.

Мне кажется, сейчас очень важно сформировать надпартийное движение, которое стало бы реальной оппозицией к власти. Маленькими партийками преодолеть это невозможно. Я веду сейчас разговоры о возможности создания такого надпартийного движения, которое бы стояло на четких правоцентристских позициях, имело в основе государственную идею.

И мы имеем большую поддержку в обществе. Это около 25% людей, которые готовы на таких позициях стоять. Это была бы, я думаю, хорошая альтернатива власти. И для власти это было бы хорошо, потому что когда есть серьезная оппозиция – соответственно, они правильнее будут действовать.

Они же не самоубийцы, в конце концов.

- Это движение стало бы в оппозицию к власти, войдя в парламент? Или не обязательно?

- Со временем – да, конечно, надо было бы создавать совместную некую силу, которая могла бы и в парламент войти. Но на этом этапе главное – мобилизация собственно гражданского общества, то есть активной его части - с четкими ориентирами, с четкой программой, с четкими заявлениями относительно тех или иных действий власти, которые, мы надеемся, все же когда начнутся, постоянная корректировка курса власти. Где надо – влиять через проведение массовых акций протеста. Где надо – возможно, даже акции поддержки проводить. Очень важно, чтобы это все было организовано.

Оппозиция в нормальном государстве должна быть конструктивной. Здесь же речь не идет об очередной смене фамилий. Речь идет об идее - построении прочного процветающего государства.

И такое движение создать сейчас возможность есть. Предварительно говорим с представителями националистических организаций, даже с представителями парламентских парий ведем переговоры. Пока все это еще очень общее. Но разговоры ведутся. И какое-то понимание, кажется, есть.

- То есть сейчас кристаллизуется сама идея того, что это будет?

- Да. На мой взгляд, это будет общественно-политическое движение. Он будет иметь реальную перспективу завести впоследствии в парламент мощную единую фракцию государственников. И не только в парламент. Рано или поздно пройдут местные выборы. Посмотрим, какие будут результаты. Думаю, чем дальше во времени будут отдалены эти выборы, тем меньше шансов у "зеленой" команды на них победить.

- Я понимаю, что, наверное, еще рано делать выводы относительно мирного плана действующей власти, о том, как у Зеленского видят возможность завершения войны. Но отдельные сигналы выглядят довольно неприятно...

- Наиболее неприятный сигнал - это то, что они говорят о возможности имплементации Минских соглашений. Я - категорический противник этого. Потому что считаю, что их реализация приведет к ликвидации нашего государства, причем – в довольно близкой перспективе.

В Минские соглашения можно было играть. Хотя на месте Зеленского я бы вышел из Минского процесса еще тогда, когда одновременно на фронте погибли 4 ребят. Это действительно был шанс, здесь я полностью согласен с Романом Бессмертным – нарушение режима прекращения огня.

Но они и дальше держатся за Минский формат. Ничего хорошего из этого не будет, убежден в этом. Тем более, мы видим, что россияне даже с Зеленским не соблюдают всего того, о чем они там начали договариваться: боевые действия продолжаются, каждый день несем потери...

Надо показывать зубы, нужно показывать силу. Имея такую поддержку в обществе, они все могут сделать. Слабых никто не любит. И если вести переговоры с позиции слабости - выиграть невозможно. Поэтому я не вижу логики... Хотя, с другой стороны, мне назначение того же Пристайко в правительство импонирует. Слышу, что он говорит, как он говорит. "Россия - агрессор" – четко.

- Хоть кто-то четко говорит там.

- Да. Хоть кто-то. Но посмотрим. Посмотрим, что они будут делать. Так как сейчас нет ни программы, ничего. Одни отдельные слова – и все.

- Почему считаете, что "Минск" - это потеря государственности? Что самое опасное в минских договоренностях?

- Прежде всего - автономный статус этих территорий. Это самое главное. Мы уже имели одну автономную республику, которую уже потеряли. Если полтора миллиона (или сколько людей сейчас живут на оккупированных территориях?) получают право голоса в нашем государстве – это снова абсолютно изменит электоральное поле в Украине. И они явно не будут голосовать за украинские законы, за украинскую государственность. Поэтому ничего хорошего из этого не выйдет.

К тому же, автономия предполагает для них право формировать силовые структуры и так далее. Это просто мина замедленного действия. Не очень долго замедленного, что самое главное. Мы, по сути, берем к себе огромный российский анклав, финансируем его, возрождаем и даем ему возможность фактически влиять на всю Украину.

Так нельзя. Никаких автономных статусов быть не может. Можно говорить о чем угодно. Можно говорить об амнистии, например – даже тех, кто воюет против нас...

- Даже тех, кто воюет? Не ожидала такого услышать от вас.

- Это практика общемировая. Я не говорю, конечно, о тех, кто совершает преступления против человечности. Но в случае с оболваненными людьми – да. В конце концов, там уже не один год работает программа СБУ, по которой тех, кто добровольно пришел и сдался - фактически амнистируют. Поэтому такой вариант возможен, по-моему, для того, чтобы договориться.

Но украинская законодательная база должна там действовать. Ну и конечно же, перекрываем границу. Даем возможность всем желающим выехать в Российскую Федерацию – и пусть там себе любят "матушку Россию".

На компромиссы можно идти, безусловно. Но только на те, которые не разрушают основ государственности.

- Да, я себе слабо представляю условного Пасечника в Верховной Раде. Даже после того, что вижу там сейчас.

- Почему? Медведчук же там, в Верховной Раде? И это было бы что-то подобное.

Кстати, меня в хорошем смысле удивило заявление Зеленского касательно Оппозиционной платформы "За жизнь" - когда он сказал, что будет проведено расследование и они покажут, откуда идут деньги, докажут, что кэш идет из России. Это может быть очень интересный конфликт, который пойдет на пользу государству. Такие вещи стоило бы поддерживать. Ведь предыдущая власть как раз почему-то очень упорно не хотела заниматься Медведчуком и его компанией.

- Вы допускаете возможность амнистии для тех, кто против Украины воевал. Уверены, что те люди, которые 24 августа вышли на Марш защитников, такой шаг поняли бы и поддержали?

- Если это нормально объяснить и это не будет нести угрозы потери основ нашей государственности – почему нет? Люди – они ведь не маньяки, которым только кровь нужна. Нет. Мы – за победу.

А победа – это и уменьшение количества врагов, в том числе.

В конце концов, с ними тоже надо говорить. В оккупации забитых людей – куча. Им мозги промыли – вот они так себя и ведут. В Мариуполе до сих пор рассказывают, что по микрорайону "Восточный" "укры" шарахнули. Уже столько доказательных баз, столько всего – а они до сих пор в этот бред верят.

Конечно, это непростой вопрос. И я еще раз подчеркиваю: речь идет не о тех, кто пытал наших пленных, совершал военные преступления. Но мы же их видели. Сколько мы пленных брали! И в основном это были просто оболваненным мужики. С абсолютным отсутствием критического мышления. Хотя и с нашей стороны отсутствие критического мышления уже очень хорошо проявляется.

- Неудивительно. С местным населением Донбасса мы все-таки – один народ... Там за годы войны выросло новое поколение. Уже идейное. Что с этим делать?

- Здесь нужна комплексная программа, вроде программе денацификации в Германии после окончания Второй мировой войны. Немцам же удалось за достаточно короткое время ликвидировать ту идеологическую угрозу, которая существовала. А все же это даже сравнивать нельзя, что было там и что – здесь. Там гораздо мощнее махина работала идеологическая, национал-социалистическая. Соответственно, с этими, я думаю, будет гораздо легче.

Другое дело, что этого не сделаешь, если будешь отдавать Медведчуку по три или по четыре канала информации. Потому что если так делать, то как бы не получилось и у нас такое, как в свое время в Германии. Когда мозги людям промывают практически российские рупоры в Украине. Мы войну ведем, а у нас в тылу монополию на информацию захватывают враги Украины. Вот где проблема. И я бы очень советовал президенту Зеленскому обратить на это внимание в первую очередь. Потому что мы живем в 21 веке.

- К тому же, кто, как не он, должен понимать, что можно сделать с помощью телевизора.

- Да. Потому что он сделал.

- Каково ваше видение альтернативы Минским договоренностям?

- Я говорил неоднократно, что надо идти несколькими путями. Я не исключаю и тот же дипломатический путь. Но убежден, что надо выходить за его пределы. Потому что когда немецкая и французская политика являются, по сути, пророссийскими, и против нас выступают объединенным фронтом – а сейчас это особенно сильно проявляется – то нам нужны совсем другие форматы. Я вижу, определенные попытки есть начинать переговоры со Штатами относительно их вхождения в переговорный процесс, с Великобританией и так далее.

- В дипломатии возможно все. Просто рычаги надо включать правильные. И все. А американцы такие рычаги имеют.

Надо вести переговоры. Я надеялся на то, что 1 сентября состоится встреча Зеленского с Трампом. Но она не состоялась – по объективным причинам. Надеюсь, эта встреча все-таки еще будет. И вот тогда может появиться хоть какая-то конкретика. Хотя и Трамп выступает за возвращение России в "большую восьмерку" и так далее. Все непросто.

Одной дипломатии мало. Нам надо готовиться к силовому возвращению наших территорий. Других вариантов я не вижу. Только силовое возвращение – защитившись на международной арене, поставив определенные "ограждения", чтобы не втянуться в широкомасштабный конфликт с Россией. Но все можно сделать, если взять за основу это направление и последовательно по нему идти. Убежден в этом. Даже саму операцию можно провести быстро, качественно, выйти на границу, перекрыть и так далее.

Все можно было бы сделать. Была идея, которая сейчас практически заглохла, о введении миротворцев. Не исключаю этого, но только при условии первоочередного перекрытия границы, а не как рассказывают, что миротворцев и полицейских введут на линию разграничения. При перекрытии границы – и только при этом условии – задействование международного миротворческого контингента было бы логичным и эффективным.

Для достижения победы можно много вариантов использовать. А для нас победа – это освобождение оккупированных территорий, безусловно же. А потом – зачистка, программа деруссификации и все то, о чем я говорил.

- На чем основана ваша уверенность, что если мы попытались бы перекрыть границу, у нас не повторилось бы лето 2014-го?

- Несмотря на те недостатки, которые есть в армии, сейчас она гораздо сильнее, чем в начале войны. И при планировании военной операции безусловно надо учитывать возможность удара со стороны России. Но их можно останавливать.

Они такие же живые, из плоти и крови. А значит – их можно убивать.

Главное – правильно планировать действия.

Я сейчас смотрел распоряжение нового начальника Генштаба. Там хорошие вещи есть. В частности, усиление подготовки к ведению боевых действий в городе. В том числе, ночью. Определены подразделения, где 70% боевой подготовки проходит ночью, с использованием тепловизоров, приборов ночного видения. Это очень правильно. Хомчак, собственно, и говорил, что у нас есть регионы с высокой урбанизацией. И надо именно там работать. Ребята мыслят в верном направлении. И мы это готовы поддерживать.

Потому что, повторюсь,. со слабыми никто не будет считаться. Мы можем сколько угодно говорить о том, что мы подпишем все и вся, поменяем пленных и все остальное, но освобождение территорий это не принесет. К нему надо готовиться. Чем сильнее мы будем, тем меньше шансов, что Россия втянется в открытый широкомасштабный конфликт. Потому что потери у них, тем более, при их наступательных действиях будут огромными.

Даже тогда, в 2014-м нам их удалось изрядно потрепать. Сколько в 2014-м появилось в России и на оккупированных территориях безымянных могил офицеров, солдат? В российских СМИ много информации об этом проскакивает... Потрепали мы их хорошо. Хотя тогда ни опыта боевого не имели, ни вооружения никакого практически. Структуры бригад были просто никакие. Воевать могли рота-две на целую бригаду.

- Честно говоря, немного на чудо похоже то, что тогда выстояли...

- Да. Божья помощь была, безусловно же. Я рассказывал, что мы базы свои на Днепровщине готовили к эвакуации, когда началась война. Но дальше Днепра отступать мы не думали.

- Продолжается перемирие, которого по факту нет. Есть погибшие. Есть обстрелы. Как думаете, зачем при таких условиях продолжать утверждать, что перемирие действует? Зачем Генштаб занижает количество обстрелов по сравнению с тем, что дает ОБСЕ? Для чего это все?

- Думаю, это попытка выдать желаемое за действительное. В контексте миротворческих инициатив Зеленского.

- В ожидании переговоров?

- Да. Что вот наконец глаза в глаза встретимся с Путиным - и я его уговорю. Для таких шагов Зеленскому необходима общественная поддержка. Отсюда – разговоры об уменьшении обстрелов, снижении потерь. А на самом деле чуть ли не каждый день погибает боец ВСУ. Скрыть это – невозможно. Информация просачивается, как бы кому-то не хотелось что-то скрыть или занизить.

Это очень неправильно. Нельзя врать украинскому обществу. Ни к чему хорошему это не приведет. Нельзя занижать потери. Нельзя рисовать уменьшение количества обстрелов. Надо давать объективную информацию.

- Согласно данным "ИнформНапалма", по первой неделе "перемирия" разногласия между отчетами Генштаба и ОБСЕ достигали 80% - в ГШ фиксировали лишь каждый пятый обстрел. После шума, который поднялся по этому поводу, разница сократилась до 30-35%. Участились также заявления о небоевых потерях там, где волонтеры сообщали о гибели бойцов при выполнении боевых задач.

- Это очень неправильно. Обманывать украинцев во время войны не стоит.

- Возвращаясь к переговорам в нормандском формате, которых так ждет Зеленский – состоятся они в обозримом будущем, как думаете?

- Они могут пройти. Но принесут ли они пользу? Уже таких переговоров было и было...

Думаю, ничего не изменится. Наши переговорные позиции не является сейчас сильными. Поэтому – смысл в тех переговорах? Изменения возможны разве что не в пользу Украины. Для положительных сдвигов я пока ни оснований, ни возможностей не вижу.

Хотя ... Чудеса случаются. Даже в политике.

Но я скептически отношусь к этим переговорам. Если Зеленский встретится с Путиным, пересилить его в переговорах нашему президенту вряд ли удастся. Слабоват уровень у него, мягко говоря, как дипломата. Разве что он пообещает отдать что-то такое, что действительно поставит крест на боевых действиях. Но это будет какая-то очень большая потеря для Украины, скорее всего.

Путину не интересно просто бодаться на Донбассе. Он стремится уничтожить Украину как государство. Для восстановления империи. Он ведь мнит себя "собирателем земель русских".

- Только "собирает" почему-то он не "русские земли", а чужие.

- Потому что с "рускими" - трудновато. Москва да вокруг нее немножко. А остальное - это же чужое.

Поэтому и лезет везде. Смотрю, как он по Африке работает. Про Сирию уже молчу. Он сейчас когти запустил и в Центральноафриканскую Республику, и в Ливию – везде.

Но я уверен, что им империю не удастся восстановить. Они придут к разрушению – и довольно скоро.

Россия как империя – обречена.

- Насколько скоро?

- Будем на двадцать лет ориентироваться. Хотя, думаю, со смертью Путина это произойдет, развал начнется. У них всегда начинаются смутные времена, как только происходит смена лидеров. А там же тоже все очень непросто, даже в середине той власти. Куча кланов. Куча противоречий. Поэтому оно все будет рушиться.

- Вернемся в Украину. Украинская добровольческая армия чем занимается после всех задекларированных выводов из зоны боевых действий?

- Помогаем ВСУ на линии фронта и дальше. Те же "Госпитальеры" присутствуют по всему фронту. Работает наша аэроразведка, наши снайпера работают. Отдельные отряды на отдельных позициях работают – там, где есть заинтересованность командиров бригад ВСУ. Но в связи с тем, что активных боевых действий все же нет, есть "пострелушки", как говорит комбат "Черный" (Владислав Литвин, командир 5 отдельного батальона УДА. – Ред.), мы не представлены широко, так сказать.

Поэтому сейчас главное внимание будет уделяться формированию тыловых подразделений, территориальных отрядов – там, где мы имеем такие возможности, где есть кадры, в которых мы уверены. Мы же понимаем, что это не игрушка. С десяток областей пока насчитывается, где ребята активно работают.

Понимание местной власти в этих областях до сих пор было. И интерес был. Останется ли в дальнейшем – пока говорить рано, еще не видно. Хотя уже выходы есть. Например, на Херсонщине мы уже выходили на нового председателя облгосадминистрации, комбат "Червень" (Андрей Гергерт, командир 8 отдельного батальона "Аратта" УДА. – Ред.) заезжал, общался. Там есть интерес в нормальном сотрудничестве. В других областях – будем изучать ситуацию по назначениям. Потому что есть регионы – особенно южный пояс – которые под большой угрозой находятся. Там в непосредственной близости - огромное группировки российских войск в Крыму, и деятельность бандподполья, постоянно происходит – то памятники АТОшникам испортят, то еще что-то...

- Рассчитываете, что ваши ребята уже одним своим присутствием будут как бы убеждать: этого лучше не делать?

- Это само собой. А еще мы активно работали и продолжаем работать вместе с СБУ по выявлению и нейтрализации таких фактов. То есть работа идет.

Кроме того, мы занимаемся собственно подготовкой, проведением боевого слаживания различных подразделений. Сейчас в сентябре на нашей главной базе запланировано обучение 150 офицеров ВСУ. Будем в этом помогать. Там большой объем работы. Хотя сейчас стоит вопрос, состоится ли он. Потому что у нас возникла проблема: нам свет вырубили на базе.

- В связи с чем?

- Это даже не наша проблема. Эта база принадлежит одному из областных коммунальных учреждений. И согласно договоренностям, областная власть должна делать проплаты за электроэнергию. Но по каким-то причинам не делала – и появились миллионные долги. А мы не можем воевать и еще бегать и искать деньги на электричество. Поэтому посмотрим. Ребята сейчас на генераторах работают.

Я обращался в областной совет, говорил: ребята, помогите решить, ведь это ваша задача – проводить выучку теробороны. Они пробуют. Но пока вопрос не решается. Мы уже нашли пару сотен тысяч, бросили, чтобы не отключали. Местные власти готова была 400 тысяч заплатить. Но ДТЭК на уступки не пошел. К сожалению.

Но в целом – это пример, как можно сотрудничать с государственными силовыми структурами. Когда мы даем возможность им пользоваться своей базой. Там для подготовки качественной созданы все условия. Я бы вообще согласился на то, чтобы Министерство обороны забрало эту базу себе и создало на ее основе межведомственный центр, где могли бы проходить подготовку и ВСУ, и СБУ, и МВД. Она бы на благо государства работала. Тем более, что и подлет к фронту не далеко, и она все-таки в тылу находится. Можно было бы хорошо поработать. И ребята из СБУ мне недавно говорили, что вроде есть какое-то обращение к начальнику Генштаба. Возможно, и отреагируют.

- Обращение по поводу передачи базы?

- Да. Там же и БТРы, и артиллерия, и БМП есть... Есть на чем учиться солдатам и офицерам ВСУ, терробороны.

- А где это вы все это взяли?

- "Эхо войны". Трофеи. Что-то мы восстанавливали. Что-то было на ходу. Один БТР-70 нам вообще волонтеры подгоняли. Он не демилитаризован был. А уж что ставить на БТР и из чего стрелять – у нас было. Все же столько лет на войне...

И меня это очень сильно удивляет. Я уже несколько месяцев напрашиваюсь на встречу с Зеленским не потому, что мне так уж хочется посмотреть на президента или пообщаться с ним. Есть вещи, о которых желательно было бы договориться. Потому что у нас на базе есть соответствующее вооружение, тяжелое, в том числе – и надо, чтобы оно было под контролем. До сих пор я эту проблему решал путем присутствия на базе военной контрразведки и механизма ответственного хранения. Так оно и сегодня происходит. А надо было бы решать другим способом. И это – один из пунктов предстоящего разговора с Зеленским. Если он, конечно, состоится.

- В зоне проведения ООС вы давно были?

- Давно. Уже несколько месяцев не езжу, чтобы не нервировать никого. Хотя на связи с командирами, которые там есть - все время. Поэтому в ситуации ориентируюсь. Но потребности сейчас не вижу в том, чтобы туда непосредственно ехать.

- А тянет?

- Да. Очень. Но хочется воевать, а не в окопе сидеть.

С войны трудно головой вернуться. Пожалуй, и невозможно - после стольких лет.

Очень тяжело. И не только мне. Я очень переживаю за ребят, которых на дембель отправляю. Некоторые по 5 лет воюют, и мы кого-то сокращаем, отправляем домой. А социализироваться им трудно. Всем. И приходит один, второй: друг Проводник, меня гражданская жизнь сожрет. Можно где-то..? И пока у нас еще есть возможности, тех, кто совсем не хочет и не может вернуться к мирной жизни – где-то пристраиваем. В ВСУ многих ребят посылаю. Пусть идут. Там они хоть гарантии какие-то будут иметь...

- Это огромная проблема, которая не исчезает от того, что мы о ней стараемся не говорить – когда те, кто возвращается с войны, начинают пить, а порой – и жизнь себе укорачивают...

- Да, есть такое. Просто там им было во имя чего жить и за что бороться. А потом – бах! – и ты сидишь и не знаешь, чем же тебе дальше заниматься...

Ранее командующий Украинской добровольческой армией Дмитрий Ярош мощно и крайне жестко обратился к президенту Владимиру Зеленскому. Он выразил свое недовольство началом его каденции, а также людьми, которые окружают главу государства.  

Российские оккупанты постоянно нарушают перемирие и открывают огонь по украинским военным. При этом ВСУ вынуждены отвечать террористам на обстрелы, защищая свои позиции.